Я делаю это задолго до того как сяду писать статью, до того как начну собирать комментарии или предприму вылазку в поля. Это как обнуление — модное в прошлом году слово. В моём случае это значит, что у меня нет пола, возраста, конфессиональной принадлежности, сексуальной ориентации, национальности, политических взглядов, симпатий и антипатий, страха и предрассудков. Этакий ноль с диктофоном и фотоаппаратом. Если получится. Только при таких раскладах материал будет объективным, с мнениями всех причастных и возможностью для читателя делать свои выводы.
Как обнулиться? Не думаю, что есть универсальный рецепт. Я, например, сосредотачиваюсь на фиксации реальности и на девайсах, которые взял для этого с собой. Стараюсь заметить всё, что имеет отношение к теме и отсеять всё лишнее. Это как будто немного другая реальность, где не остаётся места личному мнению. Некогда и некуда его. Разве от моего мнения изменится тот факт, что отмороженный нацик-головорез помогает выносить мусор соседке-инвалиду? Смолчать об этом создавая его портрет — то же самое что соврать.
С таким же настроем я поехал на несанкционированную акцию в Краснодаре в прошедшую субботу. Подписался на паблик местных навальновцев и кучку других каналов, чтобы быть в курсе происходящего по ходу развития событий.
«Винтилова» не было, всё прошло мирно. Полиция была где-то на периферии событий и обеспечивала порядок. Да-да, они на самом деле обеспечивали безопасность и справились с этой задачей на «отлично». Протестующие собрались, прошлись, покричали, разошлись. Тоска.
Как освещались акции в разных городах?
Независимые СМИ
Понятно, что если в Перми или Краснодаре всё прошло спокойно, то вроде бы и писать не о чем. «Прошло мирно, собралось столько-то человек». Другое дело — в Москве, Хабаровске или Питере. «Винтилово», кровища и жесть. И получается, что открыв ленту новостей, только эту самую жесть и видишь. Вот тащат человека волоком, вот колошматят дубинками, а здесь мужик с пробитой головой возвращается в строй митингующих и продолжает протестовать, окровавленный. Во всех этих роликах мне очень не хватает начала. Что, он шёл как все, а менты вдруг налетели именно на него и поволокли в автозак? И почему его волокут по земле или несут на руках? Им так удобнее? Или он зачем-то упирался и не шёл, хотя всем понятно, что этого делать не надо — всё равно уволокут? Может быть, как в соседней стране, хватают и бьют тех кто с краю, без разбора? Или он стаканчик в омоновца бросил? Понятно что такие видео чаще всего снимают случайные очевидцы и именно с того места, где «космонавты» начинают жестить. А что было до?
Может быть, как в Театре на Таганке, когда зрительницу уговаривали надеть маску, даже спектакль не начинали, а она — ни в какую. Со сцены просили. Зрители просили. Упёрлась. Вызвали росгвардейцев, которые, после уговоров и предупреждения, силой выволокли её из зала. Показать только концовку — получится жесть: двое здоровых людей в форме с дубинками силой выталкивают из зрительного зала хрупкую женщину.
Зависимые СМИ
Этих читать неприятно, но для общего развития иногда полезно. В Краснодаре среди митингующих шныряли двое с триколорами на микрофоне и камере. Холёные, наглые, с ухмылочками. Они, видимо, тоже настроились по-своему. Спрашивали у всех: а что вы тут делаете? Были посылаемы многократно. Улыбочки оставались, как приклеенные. Понятно, что потом расскажут о небольшой группе несовершеннолетних, попавших под дурное влияние никому не нужного блогера-педофила и ворюги. Или — такая заметка, вышедшая в местном СМИ, как вариант: «Горожане прошлись по центральной улице города. Видео с незаконной акции заполонили паблики Краснодара в Instagram, однако, судя по комментариям, пользователи социальных сетей не поддержали участников» — и нарезочка из комментариев, общий смысл которых «работать надо, а не по митингам шарахаться».
Уже после митинга написала испуганная дочь: «Папа, с тобой всё в порядке? Там такое творится! Журналистов хватают!». Сразу понятно, что именно читает и смотрит ребёнок.
Кого не хватило в их освещении акций?
Ну, например, полиция, ГАИ, ОМОН и «люди в штатском».
Если прийти заранее, всех сотрудников в штатском можно без труда «вычислить». Мало того что у них и так как будто на лбу написано «сотрудник», во что не наряди, они ещё и приезжают вместе с полицией, совещаются, собираются кучками, и лишь за 15-20 минут до начала митинга растворяются в толпе. Стараются сохранять визуальный контакт друг с другом. Зверских лиц или действий не видел. Думаю, среднестатистический процент отморозков среди служивых выдержан на привычном для социума уровне. Кто-то стоит и терпит обстрел снежками со стороны митингующих, как это было в Ростове. А кто-то ломает задерживаемому руку или пинает женщину в живот, а потом приходит к ней в больницу, лжёт, изворачивается и просит прощения.
Ещё хотелось бы послушать омоновцев и полицейских, которые огребли от протестующих. Наверное, страшно противостоять многотысячной разгорячённой толпе. А зачем противостоят? Работа такая? Больше ничего делать не умеешь? Или надеть форму — это единственный шанс вырваться в город из своего вымирающего Задрищенска? А, может быть, ему нравится в свои 20 лет чувствовать какую-никакую власть? Люди в форме как бы тоже люди, граждане. И их много. И они — сила. Однако что мы видим? Вот это жертва, её зовут… ей Х лет, она мать (отец, дедушка), денег мало, живёт худо. А вот это — безликая толпа зверья с дубьём.
Протестующие — тоже разные.
Многие говорят, что вышли не за Навального, а за справедливость и закон. Эти обычно среднего возраста и старше. Тем, кто помоложе, легче идти за лидером. У них отличительные оранжевые знаки с буквой «Н», лозунги на плакатах. Они самые громкие и активные. Их кричалки подхватывает толпа, так веселее. Отношение друг к другу очень добродушное, даже заботливое. Какой-то парень посоветовал мне надеть рюкзачок на перед, чтобы не подкинули чего запрещённого. Думаю, если бы вдруг кого-то стали выдёргивать из толпы и тащить в автозак, отбили бы сразу.
Однако свои «неадекваты» есть и здесь. Кто-то, как писал выше, устраивает снежный обстрел стоящих в сторонке полицейских. Кто-то набрасывается с нецензурной бранью на человека в штатском, который с листочком в руках нерешительно бубнит в мегафон что-то о незаконности мероприятия. В Краснодаре один деятель залез на памятник «Казакам — основателям земли кубанской», снял штаны и показал голую задницу зданию администрации края. Трусы синие повесили на правый сапог этого же казака-памятника. Казаки публично обиделись. Потом скажут, что это были провокаторы. Может быть.
В группе навальновцев написали, что собралось шесть тысяч человек. По моим подсчётам тысячи три-три с половиной. Считаю так: поднимаюсь повыше, выделяю для себя заполненный людьми участок и пересчитываю по головам. Потом примерно определяю, на сколько таких участков можно разделить всю площадь, умножаю… В общем, очень приблизительно, поэтому спорить ни с кем не буду, но осадок остался.
Сочувствующие. Их почти не видно, но они есть. И их немало. Они приветственно сигналят, проезжая мимо. Машут руками из окон. Снимают на телефоны и улыбаются. Чтобы снять площадь сверху, мне надо было подняться по внешней лестнице на третий этаж. Лестница закрыта двухметровой решёткой. Рядом человек в спецодежде и нашивкой «охрана». Делаю уверенное лицо, подхожу к решётке, прикидываю, как бы через неё аккуратно перелезть. «Охрана» с удивлением смотрит на меня, а потом говорит — «Вам помочь?». Наверное сочувствующих намного больше, чем тех, кто вышел на митинг. Просто пока у них есть дела поважнее. Пока.
Глубоко верующие. Тоже значимая сторона политической обстановки. Они верят во всё, что говорят по всемогущему ТВ. Их всё меньше, но вера их сильна. Уже по дороге домой, после митинга, пожилой таксист рассказал, что его будущий зять с дочерью тоже собирались поучаствовать. «А что, — объяснял молодой человек будущему тестю, — пару часов постоим, по пять тысяч заработаем». Откуда этот бред? Нет версий. «Зачем шуметь? Зачем это всё устраивать? Что, плохо живётся? Войны нет, еда, одежда есть! Образование, работа есть! Что ещё надо? А уйдёт Путин, кто будет вместо него?», — не понимал дяденька-таксист. Я не знаю.
Вот этого и прочего «ещё» как-то очень не хватает в транслируемой «злобе дня». Она или очень беззубая, с длинным теплым языком получается, или очень злая.