Удалённая работа для многих из нас и без пандемии была и остаётся привычным делом. Кто-то появляется в редакции иногда, а кто-то почти никогда. Что такое особенное пишущий журналист может сделать в редакции и не может дома или в парке на скамеечке? Специфика профессии. И всё же, кое-что изменилось и для нас. Например, мы больше не можем встречаться со своими героями вживую. Надеемся, временно. Приходится общаться, брать интервью онлайн. Нормальная практика, если нам нужен небольшой комментарий к новости. А если это большое интервью? Как вам? Что вы вообще предпочитаете — «живое» общение с респондентом или современные средства удалённой связи и почему? Этот вопрос мы задали нескольким коллегам, выбранным случайным образом в профайлах «Грибницы».
Ольга Мутовина, журналист медиа-проекта «Люди Байкала». Иркутск, Иркутская обл., Россия
Я предпочитаю, конечно, живое интервью. Много информации о герое я получаю визуально. Как он двигается, как идёт, если женщина — красится или нет. Как у него дома, как он общается в семье. Когда я общаюсь, стараюсь погрузиться в героя, получить от него больше информации, чем он скажет во время формального интервью. В таких жанрах, как репортаж и портретный очерк, наверное, нельзя работать по телефону и скайпу.
Я нахожусь в счастливой ситуации. До карантина успела побывать в нескольких местах на Байкале, пообщаться с людьми. Собрала материал и время самоизоляции могу использовать для того, чтобы осмыслить опыт, воспроизвести нужные детали и без спешки написать тексты. Особое удовольствие — потратить на текст столько времени, сколько считаешь нужным и переписать его несколько раз. Пока работа не понравится самому себе.
В общем, я очень рада самоизоляции.
Полина Ефимова, журналист «Радио Свобода». Ростов-на-Дону, Ростовская обл., Россия
Конечно, я обожаю разговаривать с людьми , так можно понять их намного лучше, чем если они тебе отвечают сами в письменном виде. Письменные ответы очень не люблю получать потому, что они обычно не дают глубину познания, не передают всей полноты человеческой мысли. Редко бывает, когда человек может с полной эмоциональностью и искренностью передать свои чувства в письменном ответе.
Но вот сегодня мне повезло. Это редкая удача и исключение из правил. Я писала статью о проблемах дистанционного образования, про все эти образовательные платформы, созданные государством, которые сегодня не работают. И мне ответила мама пятилетнего ребенка, которая работает дирижёром. Хотя слово «работает» вряд ли подходит к ней потому, что она служит верно и преданно высокому искусству. Женщина-дирижер — это все же редкость. И вот она отвечала мне так легко, словно взмахивала своей дирижерской палочкой и ставила точки, запятые, слова так, будто она выстраивала свой оркестр. Чувствовался талант и открытость чувств даже через слова. И мне, и ей было легко — мы понимали друг друга с помощью написанных слов. И это было прекрасно. Но, повторяюсь, это исключение. Обычно люди отвечают односложно.
Самый короткий ответ на свой вопрос я получила от жителя города Северодвинска, который просто прислал мне один знак — это был вопросительный знак. Я долго думала, глядя на этот изогнутый крюк. Открывала и закрывала письмо. Смеяться было грешно над этим самым коротким ответом, но тут на меня нашел смех. Мне пришлось все же побороть себя и написать еще одно разъяснительное письмо, побольше, чем этот вопросительный знак.
Сложность работы журналиста в том, что он каждый раз должен примерять на себе чужую рубашку, понять человека, хоть немного знать его окружение, интересы. Иногда я от этого устаю и мне хочется писать книги, свои книги, а не проживать чужие жизни. Но я почему-то не бросаю журналистику. Может быть, мне еще интересно отвечать на вопросительные знаки.
Ольга Маханова, журналист Ариг Ус. Улан-Удэ, Бурятия, Россия
Все зависит от формата. Если это обычная новость, то сойдет и телефонный звонок. Если репортаж, то потребуются непосредственные впечатления об участниках. Сидя в кабинете, собрать все детали не получится. Поэтому предпочтительней живое интервью.
Но, если говорить об интервью по видеосвязи, то, считаю, что оно практически не уступает живому. К тому же в условиях самоизоляции, и вообще в условиях всеобщей занятости, это очень удобно.
Владимир Соколов, журналист медиа-проекта «Четвёртый сектор». Пермь, Пермский край, Россия
Хочется поделиться и своим мнением.
Идеальный для меня вариант — переписка. Встреча, живая беседа всегда занимают много сил во всех отношениях. Например, в экспедициях «Мемориала» мы собираем истории потомков репрессированных, спецпересленцев. Это, как правило, возрастные люди. Они рассказывают истории своих семей. Три таких интервью за день, и я как выжатый лимон, ещё и голова болит. Это тяжело — почувствовать собеседника, понять как он мыслит, помнить о деталях, которые он не раскрыл, чтобы задать дополнительные вопросы, когда он остановится. И от трешевости темы это не зависит. Если бы они дружили с интернетом, если бы… В общем, предпочтительнее переписка, но есть несколько «если».
- если человек может складно излагать свои мысли письменно;
- если он обязательный (не надо подпинывать, напоминать о себе);
- если тема интервью не неприятна для респондента и лучше бы он хорошенько обдумал ответ. Лишних деталей не бывает;
- если респондент знает интервьюера хотя бы заочно, доверяет ему.
К сожалению, так случается крайне редко. Раза три на моей памяти. Недавно папа трансгендера из другого региона написал по моей просьбе о ребёнке, о том, как изменилась жизнь семьи после каминг-аута. Читал и сам себе завидовал. Отлично пишет! Столько эмоций, деталей! Повезло.
Если собираетесь прижать героя к стенке, лучше общаться лично, чтобы опомниться не успел.
С чиновниками и их подчинёнными только лично, если получится. От их записочек, подготовленных пресс-службой, часто нет никакой радости.
С людьми старшего поколения тоже лично, потому что пишут многие плохо, с интернетом не в ладах и вообще не доверяют анонимам, каковым воспринимают журналиста онлайн. Им важно видеть человека, составить впечатление. Порой это случается ещё до того, как журналист раскрыл рот. Что называется, по одёжке. Это же касается тех, кто параноит по поводу прослушек, слежки и происков врагов.
С людьми среднего возраста, увы, тоже обычно лучше лично. То ли это наследственный страх после Большого террора, то ли тяжёлое наследие 90-х, но фразу «давайте не по телефону» приходится слышать часто, даже если речь идёт о коротком комментарии про здоровье кота. Почему не по телефону? Бесит, но что поделаешь.
На контакт онлайн легко идут подростки. Но, в роли респондентов они выступают крайне редко.
Вывод: лучше делать интервью так, как мне не очень хочется)
Елена Трифонова, журналист медиа-проекта «Люди Байкала». Иркутск, Иркутская обл., Россия
Сейчас приходится брать комментарии по телефону. Для меня это трудно, потому что живое общение с героем текста очень важно. Невербальная реакция (мимика, жесты, выражение лица) зачастую не менее важны, чем сами ответы, которые даёт герой. Как раз по невербальной реакции становится понятно, какой вопрос задать, а с каким лучше повременить.
Кроме того, если я не вижу человека, я не могу включить в текст репортажные моменты — какого цвета у него глаза, во что он одет, как держится. Это обедняет тексты и затрудняет работу, конечно. А мои вопросы, типа: вы сейчас перед окном сидите? А что на вас надето? А что вы видите перед собой?, — ставят людей в тупик и вызывают эмоции, которые мешают беседе, мягко говоря. Я сегодня с девочкой- мусульманской разговаривала. Прямо так и спрашивала))) Она русская и носит никаб. Всегда в черном ходит. Для текста это самое важное как раз). Приходится приспосабливаться, что делать. Будем развивать чувство юмора. Оно спасает и снимает напряжение в беседе, сглаживает неловкие моменты.